Тронный зал. Государственный совет. Трубы. Входит император с блестящей свитой и садится на трон. Справа от него становится астролог. Слева должен стоять шут. Новым шутом императора становится Мефистофель. А ситуация отнюдь не веселая. Совсем не веселая.
Империя разрушена, в кассах пустота, на законы никто не обращает внимания, грозит возмущение подданных, а двор купается в роскоши. В общем, достаточно известная политическая ситуация, не правда ли?
«Страна не ведает ни права, ни справедливости, даже судьи держат сторону преступников, неслыханные злодеяния совершаются», — разъяснял Гёте эту сцену Эккерману 1 октября 1827 года.
А императору лишь бы веселиться, от дел освободиться, устраивать празднества, наслаждаться маскарадами. Поэтому нужно побыстрее провести заседание императорского совета. И айда праздновать. «Помех, казалось, для веселья нет, — к чему ж сошлись на скучный мы совет?»
Но тут начинают выступать вельможи. Сначала канцлер сообщает, что больное царство мечется в бреду и порождает за бедой в беду.
Лишь выглянь из дворцового окна,
Тяжелым сном представится страна.
Все, что ты сможешь в ней окинуть оком,
Находится в падении глубоком,
Предавшись беззаконьям и порокам.
Тот скот угнал, тот спит с чужой женой,
Из церкви утварь тащат святотатцы,
Преступники возмездья не боятся
И даже хвастают своей виной.
В суде стоят истцы дрожа.
Судья сидит на возвышенье,
А рядом волны мятежа
Растут и сеют разрушенье.
Но там, где все горды развратом,
Понятия перемешав,
Там правый будет виноватым,
А виноватый будет прав.
Не стало ничего святого.
Все разбрелись и тянут врозь.
Расшатываются основы,
Которыми все создалось.
И честный человек слабеет,
Так все кругом развращено.
Когда судья карать не смеет,
С преступником он заодно.
Потом слово берет военачальник, который жалуется на усобицы и смуты, на слабость верховной власти, на то, что ропщут, давно не получавшие жалования, наемные солдаты, которые покинули бы войско, если бы не ждали, что им выплатят задолженность. Они могут разграбить страну. Во многих землях есть угроза бунта. А где пока не буйствуют низы, власти не замечают нависшей над ними опасности.
Казначей сообщает, что пополнения казны похожи на высохший водопровод:
Пришел конец союзным взносам.
И денег никаким насосом
Теперь в казну не накачать.
Иссяк приток подушных сборов,
У нас что город, то и норов,
И своевольничает знать.
Все за себя, всяк себе господин, все делом заняты своим. Никто не готов помочь ни соседу, ни государству. Все заботятся о своем обогащении, но не хотят платить налоги. От разных партий, как бы их ни звали, поддержки тоже нет никакой.
Следующий говорит о том, что дворец живет не по средствам. Не знают меры повара. Подвалы, ранее полные винными бочками, опустели. Ростовщики-евреи требуют выплаты по векселям. Спим на заложенной перине. И даже хлеб едим в кредит.
И тут… шут Мефистофель предлагает обедневшему императору использовать для обогащения клады, которые согласно старинному закону «принадлежат кесарю». Клады, чтобы заново наполнить казну. Чтоб получить средства на армию и увеселения.
В горах есть золото в избытке,
Под зданьями зарыты слитки.
Ты спросишь, кто отроет клад?
Пытливый дух с природой в лад.
Сначала с ним пытаются спорить. Канцлер заявляет, что дух и природа — не для христиан. Для средневековья природа — есть синагога сатаны, душевные искания должны начинаться и заканчиваться в церкви, а пытливый дух — это дьявол-искуситель. Изучение природы и дерзания духа — лелеют сомнения, недоверье, злобу. За эти лжеученья нечестивцев сжигают на кострах. Канцлер говорит, что у империи иные основания – её святой оплот —духовность и рыцарство. И не надо тут ронять семена неверья.
Но Мефистофеля так легко не сбить:
Что в руки взять нельзя — того для вас и нет,
С чем не согласны вы — то ложь одна и бред,
Что вы не взвесили — за вздор считать должны,
Что не чеканили — в том будто нет цены.
Императора, который вообще не склонен заниматься делами (есть более приятные занятия), утомляют рассуждения. Его интересует простой «вопрос Яира Лапида»: «Где деньги?» Где, без лишних слов и рассуждений, взять деньги? Как можно больше и разом? Кто может, без теорий и проповедей, их добыть?
Мефистофель отвечает: клады. Клады, которые народ, спасаясь от различных бедствий, зарывал в земле. Клады, которые, согласно старинному закону, «принадлежат кесарю».
Канцлер ещё пытается спорить, видя тут что-то дьявольское (известно, кто распоряжается подземным). Но остальные уже купились. Кастелян дворца говорит, что для того, чтобы пополнить кладовые — он готов увязнуть в грехах. Полководец рявкнул, что солдаты не будут интересоваться чистотой денег, которые им выплачивают. Правдивость слов шута (Мефистофеля) подтверждает астролог (Фауст). Наконец, императора убедили. Он сам готов отложить державный скипетр и взяться за лопату, чтоб откапывать клады.

.