И свет во тьме светит, и тьма не объяла его...

Сразу предупреждаю, что в данном случае мои заметки не претендуют ни на роль серьёзной аналитики, ни на историческое исследование, ни на главу из мемуаров. Это просто то, что я должен сказать и своим землякам, и иногородним в дни, когда Харьков прощается с лучшим городским головой за всю свою историю.

Лучше всех знают о том, кем был Геннадий Адольфович, конечно, те, кто в Харькове никогда не бывал, но которым из-за Днепра и МКАД виднее. Они набрались уже готовых выводов и оценок, даже не удосужившись поинтересоваться, кто, когда и зачем такое сказал. А ведь и очевидцы на месте, и видео залито в интернет немало, и просто есть ещё ленты новостей разных информагентств за много лет.

Так что мешает самостоятельно разобраться? Времени нет? Так сделай честную компиляцию: тот сказал то, этот — другое, а ты прислушался к мнению умных, по твоему мнению, людей и принял одну из их точек зрения. Или ты просто повторяешь оправдания своей чёрствости душевной и невежеству, а надо что-то сказать, чтобы соседи по стаду убедились, что ты — один из них? А ещё лучше — промолчать, если не можешь выдать такой продукт мысли, который не создан неоднократно и без тебя.

Репортаж из прошлого

Военкор Борис Полевой отправился на фронт уже известным писателем и популярным журналистом. Благодаря своему фронтовому опыту и работе в Нюрнберге в качестве репортера “Правды” он стал автором культового военного романа “Повесть о настоящем человеке”. Корреспонденции Полевого из Нюрнберга немногословны, не крикливы. Он не обличает — он просто свидетельствует о том, что увидел. И эти свидетельства чудовищны — как, например, в репортаже “Книга в коже”, опубликованном 16 декабря в газете “Правда”.

В статье речь идет о вещественном доказательстве, представленном Трибуналу — любовно написанному и богато иллюстрированному отчету генерал-полковника СС Штумпфа об уничтожении Варшавского гетто. Автор отчета смакует страдания жертв, которых жгли, закалывали, расстреливали. И восхищается исполнительностью и энтузиазмом эсэсовцев. Особенно подробно Штумпф описывает, как еврейские семьи прятались в канализации, а его бойцы вскрывали люки и бросали туда дымовые шашки и гранаты. В эти моменты Штумпф особенно восхищается своими соотечественниками, на примере их деяний рисует, по выражению Полевого, “идеал немца”. Зрители в зале Нюрнбергского трибунала увидели жертв, запечатленных в последние секунды их жизни, и эсэсовцев: “здоровых, мордастых гитлеровских выкормышей, хохочущих и развлекающихся”.

Киевское метро стало третьим в СССР — после Москвы и Ленинграда, в то время как множество крупных европейских городов еще не имели в те годы этого вида транспорта ввиду большой сложности строительства и неподъемных для них затрат. Киев находился в другой ситуации: создание первого украинского метрополитена финансировалось на всесоюзном уровне, а к его созданию привлекались лучшие специалисты из разных республик. Причем метро могло появиться под киевскими холмами на двадцать лет раньше — если бы его строительство не задержала война, а также последующее восстановление города от разрухи.