Немецкие политики, в том числе и весьма влиятельные, заявили, что Владимир Путин «переписывает историю». Более того, прозвучал намек, что за «риторической агрессией» может последовать реальная. Речь в данном случае идет о заочной дискуссии между Путиным и официальной Варшавой, поспорившими о роли Польши в начале Второй мировой войны. Почему немцы решили поддержать поляков?

На фоне сенсационных предложений Владимира Путина о конституционной реформе и увеличении социальной поддержки граждан несколько затерялась в информационном поле еще одна высказанная в Послании инициатива.

«Мы обязаны защитить правду о Победе, иначе что скажем нашим детям, если ложь, как зараза, будет расползаться по всему миру? Наглому вранью, попыткам переиначить историю мы должны противопоставить факты. В России будет создан крупнейший и самый полный комплекс архивных документов, кино- и фотоматериалов по Второй мировой войне, доступных и для наших граждан, и для всего мира. Такая работа – наш долг как страны-победительницы и ответственность перед будущими поколениями», – заявил глава государства.

Спустя сутки очередную порцию наглого вранья выдали депутаты Европарламента, причем, что показательно, представители Германии – страны, пока еще не отрицающей, что именно ее армия начала Вторую мировую, напав на Польшу.

«Каждый немецкий политик должен нести ответственность за действия нашей страны. Но каждый политик в Европе и вне ее также несет ответственность за то, чтобы не играть с историей. Мы не можем принять попытку Путина переписать историю», – заявил парламентарий из Германии, глава фракции Европейской народной партии (кстати, крупнейшей в Европарламенте) Манфред Вебер. По его словам, война стала «следствием подписания договора о ненападении между Советским Союзом и Германией».

«Переписыванием истории» евродепутат назвал ряд заявлений Путина относительно роли Польши в европейской политике 30-х годов прошлого века, которые мы детально разберем ниже.

«Бандера, ОУН и УПА участвовали в Холокосте. Это было сознательное участие, вытекающее из их идеологии и политических взглядов», - пишет директор Еврейского комитета Украины Эдуард Долинский. -  Это цитата из интервью Россолинского-Либе, автора единственной научной биографии Степана Бандеры. Книга вышла на английском, немецком и польском языках. В Украине её не только не перевели, но подвергли жесточайшей критике, а автора традиционно обвинили в работе на Москву.

О святом Филарете Киевском

3 января (н.ст.) – день памяти Филарета, митрополита Киевского и Галицкого.

Родился святитель – в миру Фёдор – 17 апреля 1779 года в селе Высоком Кромского уезда Орловской губернии в семье священника Георгия Никитича Амфитеатрова. После учёбы в Севской духовной семинарии, он благодаря блестящим успехам, в 18 лет был оставлен в ней преподавателем. На следующий год Фёдор Амфитеатров подал прошение о пострижении в монашество, а ещё через год уже Филарет был рукоположен в иеромонахи.

Смирение и воздаяние

В 1802 году указом Синода отец Филарет, которому было всего 23 года, был назначен ректором Севской семинарии и возведен в сан игумена. В 25 лет он уже стал архимандритом и был переведен в Уфу, где ему пришлось в прямом и переносном смысле поднимать местную школу. Здесь, как и в Севске, он своей заботой об учениках – отдавая последнее на их пропитание – завоевал их подлинно сыновью любовь, глубокое расположение их родителей и всей церковной общины.

Это не давало покоя высшему начальству, не пользовавшемуся таким авторитетом. Защитником ректора семинарии, когда тот был в очередной раз оклеветан, выступил известный композитор П.И. Турчанинов (киевлянин, в те времена служивший регентом церковного хора в Севске). Петр Иванович послал письмо митрополиту Амвросию Келембету, который прежде занимал Уфимскую кафедру и успел высоко оценить духовные и душевные качества архимандрита Филарета. Турчанинов писал ему:

Дмитрий Дмитриевич Бутаков, как сообщается на страничке солдата на нашем сайте, родился в Новосибирской области в 1913 году. В 1941-ом прямо с больничной койки после операции отправился на фронт водителем, подвозил снаряды. Боевое крещение получил под Ельней. Зашищал Москву, участвовал в боях на Курской дуге, дошёл до Кёнигсберга. После войны вернулся на родину.

В новосибирском поселке Правые Чёмы в районе Шлюзы Бутакова все звали не иначе как Дим Димыч, и знал его тут и стар, и млад. Жизнь свою Бутаков посвятил сохранению памяти о погибших на фронтах Великой Отечественной земляках.

Баба Вера была атеисткой. Но больше всего на свете она боялась двух вещей: что Бог поторопится прибрать ее к себе и застанет врасплох в каком-нибудь непотребном виде, или что Он слишком затянет с этим делом, и она станет обузой для окружающих.

Поэтому к встрече с Ним баба Вера стала готовиться загодя. Перво-наперво, едва ей стукнуло семьдесят, она заказала себе гроб. Баба Вера была бабкой суровой и обстоятельной, и на молодых домочадцев в этом вопросе не полагалась:
— Сделаете фанерину какую-нибудь... Как я людям буду в глаза смотреть?

Отбирать доски для гроба баба Вера ездила на лесопилку лично, потому что старая гнедая кобыла Фанька слушалась только ее.
Гроб получился отменный. Баба Вера поставила его в сенях и со спокойной душой стала ждать встречи с Богом.

Поначалу это доставляло массу неудобств — и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба. После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению.

Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его
присутствие старческими странностями бабушки.

А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним.
Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом.
Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два — тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала.
— На тот-то свет я их с собой не возьму, — объяснила баба Вера.
— Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! — отмахивалась невестка.
Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе.
Все сбережения со сберкнижки она сняла, — а там образовалась немаленькая сумма, — и отдала сыну.
— В долг, — сурово сказала баба Вера, — Помру — рассчитаешься. На остальные — дом подними, а то скоро совсем в землю врастет.

Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами.
— Ах ты ж, паскуда! — горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось — собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно.
Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым.