И свет во тьме светит, и тьма не объяла его...

О современной смерти

(текст доклада для сообщества creativemornings в Impact Hub Odessa 24 ноября 2017 года, тема месяца – «смерть»)

Двадцать лет назад, когда я только пришёл работать в морг, старые мэтры ворчали, что многовато стало в последнее время среди родных и близких умерших странных людей. Вскоре я в этом убедился лично.
Объясняешь, примером, родственнику покойного про атеросклероз сосудов; слушает он, слушает, кивает, а потом наклоняется поближе и доверительно спрашивает:
– Доктор, а – на самом деле – что с ним произошло?
Или, положим, рассказываешь про цирроз, асцит и прочую недостаточность кровообращения, а в ответ возмущённое:
– Да какой цирроз, что вы мне тут глупости говорите?! Он здоровый мужик был, крепкий, по литру водки в день выпивал!
Ну, а если смерть наступила в больнице, тут вообще всё сразу ясно. Врачи-убийцы, хладнокровные, циничные душегубы в белых халатах, всегда готовы отправить больного на тот свет – и если прозектор не готов немедленно обличить этих преступников, значит, он с ними заодно, чего ж тут ещё думать?
В девяностых годах мэтры удивлялись, что подобные случаи стали частить – каждый месяц один-два ярких диалога. Через десять лет, когда таких историй стало две-три в неделю, у меня начали возникать подозрения, что это «ж» неспроста: в обществе происходят какие-то процессы, которые меняют отношение людей к смерти и приводят к новым странным реакциям на привычные ситуации. Ещё десять лет спустя у меня, наконец, сложились предположения о сути этих процессов, и вкратце они изложены ниже.

1

Двадцатый век стал веком распада форм безусловной постоянной принадлежности человека к сообществу. То, что началось ликвидацией сословий и гильдий, продолжилось разложением религиозных общин и профессиональных союзов, завершается сейчас деконструкцией института семьи и брака и распространением представлений о целесообразности регулярной смены профессии и места работы. Даже такие, казалось бы, незыблемые формы биологической принадлежности, как раса и пол, в современном обществе подвергаются атаке. Стратегическое направление современной культуры заключается в том, чтобы предоставить индивиду полный свободный выбор всех форм принадлежности. Любые ограничения, накладываемые прошлым, в том числе и личным прошлым индивида, воспринимаются как недопустимые; ответственность, таким образом, становится возмутительным ограничением свободы. Каждый следующий выбор должен быть независим от предыдущего, становясь чистым актом свободного волеизъявления. Индивид этой культуры, делая выбор и декларируя этим выбором свою принадлежность к соответствующему сообществу, оставляет за собою право в любой момент изменить своё решение, прерывая эту принадлежность. Такая эфемерность принадлежности не располагает к формированию прочных связей с другими индивидами этого сообщества и потому не подразумевает обязательной активной наработки совместного личного опыта, выходящего за рамки предусмотренного спецификой непосредственной деятельности сообщества.